вертерная страдалица (ц) Пчелогрыз
"Соль тела твоего", дубль 2.
Второй вариант, пейринг-загадка, NC-17, нецензурщина, трип, трэш.
На самом деле:
"Дубль Третий и самый кровавый (*ибо ненавижу я всех здесь жуткой ненавистью… извлекли они меня*)".
Они были прекрасной парой. читать дальшеСамой красивой, по откровенному признанию священника, венчавшего их. Об этом неустанно повторяла и мать Мартиши за скромным праздничным ужином. Что сказала бы его мать, он не знал. Наверное, согласилась бы с новой родственницей. Мартиша слегка краснела, но поправляла «маму»:
- Не прекрасная, а идеальная. Правда, Том?
- Да, дорогая.
Правда. Но Тому было не до красоты и идеальности. Сиропные улыбки друзей Мартиши, чад прозрачных, как карамель, свечей – непременного атрибута романтичного свадебного ужина, во рту - вязкая сладость свадебного торта, и сама Мартиша в пышном белом платье – как свадебный торт, и духота – невыносимая, умопомрачительная, сводящая с ума... Хотелось выпить виски или, в крайнем случае, пива, наесться хины, и до безумия было острым желание опрокинуть в рот солонку, полную белоснежных, сверкающих кристалликов, и уйти в прохладу сентябрьской ночи. Не оборачиваясь. И забыть об этом недоразумении. Забыть, как забыл своих родителей, своих друзей и знакомых - всю свою жизнь до того летнего дня.
«Когда-нибудь я вспомню все и напишу об этом книгу, - подумал он, вежливо улыбаясь теще, и целуя в щеку жену. - О том, как терять память, всего лишь перегревшись на летнем жарком солнце. О попытках восстановить детали прошлого, не умея собирать даже паззлы. О том, как жениться на порядочной, красивой и абсолютно нелюбимой женщине».
- Дорогой, ты с нами? Земля вызывает Тома! Приём! - узкая ладошка супруги замелькала перед его носом, вырывая его из раздумий.
- Да, солнышко?
- Ты хорошо себя чувствуешь? – забеспокоилась она.
- Да, милая, просто немного устал, - ответил он.
Мартиша придвинулась к нему ближе, круглые, как пуговицы, глаза заблестели, и она горячо зашептала:
- Милый, мы можем уже сейчас подняться в нашу спальню. Все равно гости через полчаса напьются. Смотри, вон Артур уже красный, как свекла. Кажется, он уже готов к тому, чтобы спеть что-нибудь из своего репертуара. О, а Шарлотта совсем пьяная. Смотри, как она прижимается к своему соседу, я тоже так хочу-у-у…
- Не думаю, что это хорошая идея. Лично я против, чтобы ты обжималась с соседом Шарлотты.
- Какой ты глупый, Том, - захихикала Мартиша. – Пойдем в нашу спаленку, сладкий. Там есть наша уютная кроватка. А я покажу, что у меня для тебя есть. А если будешь хорошим мальчиком, то получишь кое-что на десерт, - и она потянула его из-за стола.
Наскоро прощаясь с гостями, Мартиша вела его к лестнице. Том не слышал ни улюлюканий гостей, ни всхлипываний подвыпившей тещи, ни оглушительных завываний Артура, он глядел на зад Мартиши, гигантский и белый, как тот идиотский торт, и развлекался тем, что сравнивал себя, то со слепым с собакой-поводырем, то с безногим калекой, а жена играла роль одуряюще белоснежных костылей.
Мартиша подошла к гигантскому трюмо и, открыв один из ящиков, она достала пачку сигарет и маленькую изящную зажигалку.
- Не хочешь? – спросила она Тома.
- Нет.
- Почему? – удивилась она.
- Это привычка.… Это… «Какая? Чья привычка?» …Это дурная привычка, - с трудом закончил Том, так и не вспомнив подходящее слово.
- Странно, ты же курил раньше. Мы с тобой курили одну марку сигарет. Но ты курил больше меня. Дымил, как паровоз. Полторы пачки в день у тебя «улетали» без труда. Хотя, может быть, пока лежал в больнице отвык, - рассуждала она, ежеминутно затягиваясь и пытаясь заколоть волосы наверх. Мартиша с удовольствием разглядывала себя в зеркале, не обращая внимания на помрачневшего мужа, взгляд которого тяжелел с каждой минутой. – Ладно, сладкий мой, я пойду, ополоснусь. А ты не хочешь со мной в душик?
- Нет, дорогая, - ровно ответил «сладкий». – Я следом за тобой.
- Хорошо, - окурок вжался в хрустальную пепельницу раздавленным жирным червяком. - Не скучай без меня, родной, я скоро.
Мартиша подмигнула и выскочила за дверь спальни довольная собой, мужем и жизнью в целом. Том выдохнул и, поднявшись с «брачного ложа», подошел к трюмо. «Как я вообще мог с ней общаться? Любил, наверное. Не иначе. Кроме любви подобную дурость оправдать не чем», - заключил он, рассматривая зажигалку Мартиши. Затем, чуть помедлив, достал из пачки сигарету и прикурил. Дым застрял горчицей в горле и обжег легкие…
….Под Рождество они вместе отправились по магазинам за подарками.
- Давай зайдем в зоомагазин, - предложил Том.
- Ты сделал себе татуировку?! – завопила Мартиша.
- Что?
- Твое предплечье! Посмотри на него!
И действительно, на левом предплечье Тома чернел рисунок змеи, выползающей из черепа.
- Боже, откуда это? - Том бессмысленно потер татуировку, словно надеясь, что она исчезнет. Разумеется, ничего из этого не вышло.
- Не лги мне, Том! Ты это сделал специально. Назло мне! Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу этих гадов! – заорала Мартиша. – Ты совсем другой стал после этой больницы. Думаешь, я не видела, что ты не хотел на мне жениться?! Думаешь, я не понимаю, что ты меня больше не любишь?! Знаю, ты завел себе какую-нибудь проститутку, и только поэтому изображал, что потерял память! Кто эта проблядь? А?! Я тебя спрашиваю, кто она?! Это ты для нее эту херню сделал? Точно для нее. А что ж тогда на хую ее имя не написал, а?! И по ночам ее, ненаглядную, видишь! Даже во сне с ней во все лопатки трахаешься! Стонешь так, даже я просыпаюсь! - Том в немом потрясении смотрел, как его приличная, его нежная Мартиша, краснеющая даже от слова «жопа», матерится, как сапожник, врезавший себе молотком по пальцу. – И знаешь, что, сладкий мой Томми? Можешь со своей проституткой кувыркаться теперь всеми днями и ночами. А я ухожу! – и она вскочила, яростно натягивая на себя одежду и засовывая все свои косметики-безделушки-шмуточки в первые попавшиеся сумки, коробки и вылетела из дома, как торпеда с подводной лодки.
Том налил себе крепкого кофе, и вернулся к столу. Но среди идеального порядка, на гладкой поверхности лежал чужеродный предмет – потрепанная зеленая папка с надписью «Дело № 12. Том № 12.»
…И повинуясь какому-то безотчетному желанию, он наклонился и впился зубами чуть ниже ее ключицы. До мяса. До крови. Мартиша завизжала, как свинья под ножом неопытного мясника, и забрыкалась, стараясь сбросить его. Но Том, чувствуя такую соленую, такую вкусную влагу на губах, подмял ее под себя, выворачивая-ломая ее тонкие руки с изящными ладошками, стараясь высосать ее всю, опустошить, как ту нетронутую солонку на свадьбе, полную белоснежных, сверкающих кристалликов. Мартише в какой-то момент едва не удалось высвободиться, но Том намотал пышные, белокурые волосы Мартиши на руку и дважды ударил ее кулаком в лицо. Смачно, с хрустом, сломав ей нос. Супруга завыла на новой ноте, и Том, чтобы прекратить эти бессмысленные, отвлекающие вопли вгрызся ей в глотку, как голодный, бездомный пес. Мартиша захрипела и вскоре затихла, больше не мешая Тому, насыщаться соком ее тела….
Когда все было закончено, Том оторвался от тела бывшей супруги («…Или бывшего тела бывшей супруги?..»), встал с кровати, и, пошатываясь, словно пьяный, подошел к гигантскому трюмо. В полумраке спальни его отражение, казалось, принадлежало другому существу, не человеку: новорожденный демон, только вышедший из материнской утробы и все еще запачканный кровью. Серые глаза и те блестели иначе. Заметив в зеркале отражение изуродованного тела супруги, Том-Драко мягко усмехнулся и провел грязной рукой по стеклу, перечеркнув тело Мартиши жирным красным крестом. Громкий хлопок оторвал его от созерцания дела рук своих. Том вздрогнул и оглянулся: возле занавешенного плотными шторами окна возвышалась фигура в черном плаще. Лицо чужака скрывал капюшон. Но Тому и не нужно было видеть его лицо, он и так понял, кто к нему пришел. У Тома подкосились ноги, и он, как был – голый, заляпанный с головы до ног кровью Мартиши, пополз на четвереньках к Хозяину, рыдая от радости и облегчения. Достигнув цели, Том обхватил колени неподвижного Хозяина и с наслаждением уткнулся разгоряченным лицом в прохладу Его темных одеяний. И почувствовал на голове успокаивающую тяжесть Его длани. И тогда Том, не вынеся остроты ощущения, закричал, забился в истерике, проклиная Повелителя, бросившего его, и тут же принялся вымаливать прощение.
- Достаточно, - тихо, но твердо произнес Повелитель, и истерика тут же прекратилась. – Ты не какой-нибудь Томми, чтобы вести себя подобным образом.
- Не Томми, не Томми, - согласно забормотал тот, стараясь подавить рыдания.
- Да, «томов» много… - сказал Хозяин и почему-то усмехнулся, - Но ты – Драко. Драко Малфой. Ты, скорее всего, не помнишь этого, но я помогу вернуть тебе память, мой мальчик, - и Темный Лорд без усилий поднял Драко на ноги и впился властным поцелуем в его губы.
А Драко-Том № 12, не веря своему счастью, смотрел, не моргая, в огненные глаза Повелителя и по щекам стекала такая нужная соль...
Второй вариант, пейринг-загадка, NC-17, нецензурщина, трип, трэш.
На самом деле:
"Дубль Третий и самый кровавый (*ибо ненавижу я всех здесь жуткой ненавистью… извлекли они меня*)".
Они были прекрасной парой. читать дальшеСамой красивой, по откровенному признанию священника, венчавшего их. Об этом неустанно повторяла и мать Мартиши за скромным праздничным ужином. Что сказала бы его мать, он не знал. Наверное, согласилась бы с новой родственницей. Мартиша слегка краснела, но поправляла «маму»:
- Не прекрасная, а идеальная. Правда, Том?
- Да, дорогая.
Правда. Но Тому было не до красоты и идеальности. Сиропные улыбки друзей Мартиши, чад прозрачных, как карамель, свечей – непременного атрибута романтичного свадебного ужина, во рту - вязкая сладость свадебного торта, и сама Мартиша в пышном белом платье – как свадебный торт, и духота – невыносимая, умопомрачительная, сводящая с ума... Хотелось выпить виски или, в крайнем случае, пива, наесться хины, и до безумия было острым желание опрокинуть в рот солонку, полную белоснежных, сверкающих кристалликов, и уйти в прохладу сентябрьской ночи. Не оборачиваясь. И забыть об этом недоразумении. Забыть, как забыл своих родителей, своих друзей и знакомых - всю свою жизнь до того летнего дня.
«Когда-нибудь я вспомню все и напишу об этом книгу, - подумал он, вежливо улыбаясь теще, и целуя в щеку жену. - О том, как терять память, всего лишь перегревшись на летнем жарком солнце. О попытках восстановить детали прошлого, не умея собирать даже паззлы. О том, как жениться на порядочной, красивой и абсолютно нелюбимой женщине».
- Дорогой, ты с нами? Земля вызывает Тома! Приём! - узкая ладошка супруги замелькала перед его носом, вырывая его из раздумий.
- Да, солнышко?
- Ты хорошо себя чувствуешь? – забеспокоилась она.
- Да, милая, просто немного устал, - ответил он.
Мартиша придвинулась к нему ближе, круглые, как пуговицы, глаза заблестели, и она горячо зашептала:
- Милый, мы можем уже сейчас подняться в нашу спальню. Все равно гости через полчаса напьются. Смотри, вон Артур уже красный, как свекла. Кажется, он уже готов к тому, чтобы спеть что-нибудь из своего репертуара. О, а Шарлотта совсем пьяная. Смотри, как она прижимается к своему соседу, я тоже так хочу-у-у…
- Не думаю, что это хорошая идея. Лично я против, чтобы ты обжималась с соседом Шарлотты.
- Какой ты глупый, Том, - захихикала Мартиша. – Пойдем в нашу спаленку, сладкий. Там есть наша уютная кроватка. А я покажу, что у меня для тебя есть. А если будешь хорошим мальчиком, то получишь кое-что на десерт, - и она потянула его из-за стола.
Наскоро прощаясь с гостями, Мартиша вела его к лестнице. Том не слышал ни улюлюканий гостей, ни всхлипываний подвыпившей тещи, ни оглушительных завываний Артура, он глядел на зад Мартиши, гигантский и белый, как тот идиотский торт, и развлекался тем, что сравнивал себя, то со слепым с собакой-поводырем, то с безногим калекой, а жена играла роль одуряюще белоснежных костылей.
Мартиша подошла к гигантскому трюмо и, открыв один из ящиков, она достала пачку сигарет и маленькую изящную зажигалку.
- Не хочешь? – спросила она Тома.
- Нет.
- Почему? – удивилась она.
- Это привычка.… Это… «Какая? Чья привычка?» …Это дурная привычка, - с трудом закончил Том, так и не вспомнив подходящее слово.
- Странно, ты же курил раньше. Мы с тобой курили одну марку сигарет. Но ты курил больше меня. Дымил, как паровоз. Полторы пачки в день у тебя «улетали» без труда. Хотя, может быть, пока лежал в больнице отвык, - рассуждала она, ежеминутно затягиваясь и пытаясь заколоть волосы наверх. Мартиша с удовольствием разглядывала себя в зеркале, не обращая внимания на помрачневшего мужа, взгляд которого тяжелел с каждой минутой. – Ладно, сладкий мой, я пойду, ополоснусь. А ты не хочешь со мной в душик?
- Нет, дорогая, - ровно ответил «сладкий». – Я следом за тобой.
- Хорошо, - окурок вжался в хрустальную пепельницу раздавленным жирным червяком. - Не скучай без меня, родной, я скоро.
Мартиша подмигнула и выскочила за дверь спальни довольная собой, мужем и жизнью в целом. Том выдохнул и, поднявшись с «брачного ложа», подошел к трюмо. «Как я вообще мог с ней общаться? Любил, наверное. Не иначе. Кроме любви подобную дурость оправдать не чем», - заключил он, рассматривая зажигалку Мартиши. Затем, чуть помедлив, достал из пачки сигарету и прикурил. Дым застрял горчицей в горле и обжег легкие…
….Под Рождество они вместе отправились по магазинам за подарками.
- Давай зайдем в зоомагазин, - предложил Том.
- Ты сделал себе татуировку?! – завопила Мартиша.
- Что?
- Твое предплечье! Посмотри на него!
И действительно, на левом предплечье Тома чернел рисунок змеи, выползающей из черепа.
- Боже, откуда это? - Том бессмысленно потер татуировку, словно надеясь, что она исчезнет. Разумеется, ничего из этого не вышло.
- Не лги мне, Том! Ты это сделал специально. Назло мне! Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу этих гадов! – заорала Мартиша. – Ты совсем другой стал после этой больницы. Думаешь, я не видела, что ты не хотел на мне жениться?! Думаешь, я не понимаю, что ты меня больше не любишь?! Знаю, ты завел себе какую-нибудь проститутку, и только поэтому изображал, что потерял память! Кто эта проблядь? А?! Я тебя спрашиваю, кто она?! Это ты для нее эту херню сделал? Точно для нее. А что ж тогда на хую ее имя не написал, а?! И по ночам ее, ненаглядную, видишь! Даже во сне с ней во все лопатки трахаешься! Стонешь так, даже я просыпаюсь! - Том в немом потрясении смотрел, как его приличная, его нежная Мартиша, краснеющая даже от слова «жопа», матерится, как сапожник, врезавший себе молотком по пальцу. – И знаешь, что, сладкий мой Томми? Можешь со своей проституткой кувыркаться теперь всеми днями и ночами. А я ухожу! – и она вскочила, яростно натягивая на себя одежду и засовывая все свои косметики-безделушки-шмуточки в первые попавшиеся сумки, коробки и вылетела из дома, как торпеда с подводной лодки.
Том налил себе крепкого кофе, и вернулся к столу. Но среди идеального порядка, на гладкой поверхности лежал чужеродный предмет – потрепанная зеленая папка с надписью «Дело № 12. Том № 12.»
…И повинуясь какому-то безотчетному желанию, он наклонился и впился зубами чуть ниже ее ключицы. До мяса. До крови. Мартиша завизжала, как свинья под ножом неопытного мясника, и забрыкалась, стараясь сбросить его. Но Том, чувствуя такую соленую, такую вкусную влагу на губах, подмял ее под себя, выворачивая-ломая ее тонкие руки с изящными ладошками, стараясь высосать ее всю, опустошить, как ту нетронутую солонку на свадьбе, полную белоснежных, сверкающих кристалликов. Мартише в какой-то момент едва не удалось высвободиться, но Том намотал пышные, белокурые волосы Мартиши на руку и дважды ударил ее кулаком в лицо. Смачно, с хрустом, сломав ей нос. Супруга завыла на новой ноте, и Том, чтобы прекратить эти бессмысленные, отвлекающие вопли вгрызся ей в глотку, как голодный, бездомный пес. Мартиша захрипела и вскоре затихла, больше не мешая Тому, насыщаться соком ее тела….
Когда все было закончено, Том оторвался от тела бывшей супруги («…Или бывшего тела бывшей супруги?..»), встал с кровати, и, пошатываясь, словно пьяный, подошел к гигантскому трюмо. В полумраке спальни его отражение, казалось, принадлежало другому существу, не человеку: новорожденный демон, только вышедший из материнской утробы и все еще запачканный кровью. Серые глаза и те блестели иначе. Заметив в зеркале отражение изуродованного тела супруги, Том-Драко мягко усмехнулся и провел грязной рукой по стеклу, перечеркнув тело Мартиши жирным красным крестом. Громкий хлопок оторвал его от созерцания дела рук своих. Том вздрогнул и оглянулся: возле занавешенного плотными шторами окна возвышалась фигура в черном плаще. Лицо чужака скрывал капюшон. Но Тому и не нужно было видеть его лицо, он и так понял, кто к нему пришел. У Тома подкосились ноги, и он, как был – голый, заляпанный с головы до ног кровью Мартиши, пополз на четвереньках к Хозяину, рыдая от радости и облегчения. Достигнув цели, Том обхватил колени неподвижного Хозяина и с наслаждением уткнулся разгоряченным лицом в прохладу Его темных одеяний. И почувствовал на голове успокаивающую тяжесть Его длани. И тогда Том, не вынеся остроты ощущения, закричал, забился в истерике, проклиная Повелителя, бросившего его, и тут же принялся вымаливать прощение.
- Достаточно, - тихо, но твердо произнес Повелитель, и истерика тут же прекратилась. – Ты не какой-нибудь Томми, чтобы вести себя подобным образом.
- Не Томми, не Томми, - согласно забормотал тот, стараясь подавить рыдания.
- Да, «томов» много… - сказал Хозяин и почему-то усмехнулся, - Но ты – Драко. Драко Малфой. Ты, скорее всего, не помнишь этого, но я помогу вернуть тебе память, мой мальчик, - и Темный Лорд без усилий поднял Драко на ноги и впился властным поцелуем в его губы.
А Драко-Том № 12, не веря своему счастью, смотрел, не моргая, в огненные глаза Повелителя и по щекам стекала такая нужная соль...