Кисимото любовно выписал убийц, маньяков, воинов. И я ему благодарна за это. Где еще я могла бы найти такую коллекцию монстров и моральных уродов? )) Но читая фики все больше понимаю, что...
...Девочкам не нужно знать, что когда человек из практичных соображений идет на модификацию своего тела, то радости цивильной жизни его интересуют слабо. Кто считает нормальным Маюри из Блича, м-м?..
читать дальшеИ хотела бы я посмотреть на того фикрайтера, кто сумеет вписать в его характер любовь к другому человеку (не как к объекту для исследований). Самые впечатляющие примеры из Наруто - Орочимару, Какудзу, Зэцу, Кисамэ. Не думаю, что эти парни родились такими красавчиками, достаточно вспомнить фотографию Орочимару в детстве.
...Девочкам не нужно помнить, что бывают постсиндромы, когда "крыши едут от напряженности", специфические болячки не только психические, но и физические, и прочие прелести военщины.
...Девочки не хотят знать, что даже приветливо улыбающийся Ирука - убийца. Его с младенчества воспитывали и учили выживать любой ценой и убивать. И теперь он как преподаватель Академии учит тому же детей. И в этом нет ничего красивого и привлекательного.
...Девочкам нужна любовь.
И они дарят ее прожженным убийцам, маньякам, свихнувшихся на своих фетишах, воинам, в вечном состоянии боевой готовности и ожидании не-жизни.
Это смешно, когда эмоциональный выродок Сасори из паноптикума Акацки (они там все такие) говорит своему не менее зацикленному на искусстве напарнику: "Я люблю тебя". Оба - эгоцентрики. Оба - нарциссы. И тут такое... ))
Пожалуй, лишь Зэцу обходят стороной. Наверное, понимают, что если человек жрет других людей, то с ним совсем что-то не так. А может, просто считают его некрасивым.
По мне - со всеми ниндзя "что-то не так". И тут, в общем-то, могу согласиться с Ero-Jounin насчет того, что ниндзя - "стремные". И что гражданским, заключившим брачные отношения с синоби, ужиться не так-то уж просто. Другие ценности, другое мировоззрение.
Я не отказываю акацушным ребятам в нормальных человеческих чувствах. Но надо учитывать, что те же приятельские отношения они могут воспринимать совсем иначе. Например, как возможность получить информацию, или же, наоборот, бросить "дезу". Для тех, кто в танке: не "дэсу", пля, а "дезинформацию".)) Скучно, некрасиво... стремно?..
Я не могу воспринимать флаффные фики, где Акацки дарят друг другу цветочки и поголовно признаются в любви иначе, как стеб. Про любовь. Акацки (старый состав), G, недостеб.
читать дальше
- Из тебя получилась бы прекрасная марионетка, - говорит Сасори и, пощелкивая суставами, ловко перебирает нитями чакры светлые волосы напарника. - Я в этом совершенно уверен и уже заранее тебя люблю.
- Я тоже вас люблю, Данна, м-м, - басит Дейдара и зевает всеми тремя ртами. - Но фейерверк из вас я любил бы гораздо больше.
Итачи встает рано утром. Он никогда и никому не признается в том, что всегда был совой, а не жаворонком. И глаза у него постоянно красные совсем не из-за Шарингана - слишком много времени приходится тратить на приличный уход за волосами.
Но не успевает Итачи устроиться перед зеркалом, как робкий треск двери возвещает о раннем визитере. Кисамэ вламывается, не дожидаясь приглашения:
- Доброго утра, Итачи-сан. А я вам сладкого принес, - и протягивает плоский лиловый леденец на палочке. Цвет конфеты приятно гармонирует с фиолетовым от смущения лицом Кисамэ.
"Шел бы ты со своими карамельками", - крутится на языке у Итачи, но, глядя в круглые влюбленные глаза, сдерживается и мимоходом радуется, что возился когда-то с Саске - вот, где пригодились тренировки терпения. Вздыхает и засовывает липкую конфету в рот, прячет ее под язык, чувствуя, как начинает ныть коренной зуб.
- Я люблю вас, Итачи-сан, - смущенно булькает Кисамэ и бухается на колени, вызывая локальное землетрясение.
Итачи косится на него красными с недосыпу глазами и вновь пялится на себя в зеркало:
- Я тоже себя люблю, Кисамэ, - наконец, отвечает он и принимается выпутывать вчерашнюю липкую конфету из своих чудесных волос.
Зэцу не любит находиться в благоустроенных по-граждански помещениях - среди телевизоров-ковров-диванов слишком мало места для профессиональной маскировки. Однажды ему пришлось прикинуться фикусом в огромном цветочном горшке, что для него, плотоядного, и гордящегося своей принадлежностью к плотоядным, было несколько унизительно. Но из всех плодов цивилизации ему нравятся зеркала. Только в них он может увидеть свою единственную и неповторимую половину во всей красе. И слова для них двоих не нужны.
Несмотря на утро, шторы на окне плотно задернуты - Какудзу не любит яркий свет, и сейчас внимательно изучает бумаги, довольствуясь только огнем свечи.
"Что он вообще там видит?", - Хидан удивляется так, что забывает выругаться, и переворачивается на живот, наблюдая за напарником. Тот - в очках (возраст, что поделать), без привычной формы, в серой мятой одежде, ловко перебирая исчерканные белые листы, до невозможности напоминает домашнего паука, большого и безобидного, и Хидан фыркает, стараясь привлечь к себе внимание. А для кого он, спрашивается, распинается тут, не для Дзяссина же? Бог и так все знает и слышит. Но Какудзу так привык ко всем "воплям и завываниям", то есть молитвам Хидана, что уже не обращает внимание на посторонние звуки. А может, опять же - возраст. На пятом покашливании, Какудзу, наконец, отрывается от бумаг:
- Ты опять изгадил пол, - и сердито косится на кровавые лужи, сопутствующие каждому ритуалу.
- Ну сам и помою, - огрызается Хидан: "Романтический момент потерян. Блин." Водит пальцем по собственной кровище, выписывая то имя своего бога, то напарника, и ворчит: - Скучный ты, Какудзу, и не понимаю, за что я тебя, старого козла, так люблю?
- За то, что я каждый раз пришиваю твою дурную башку на место? - Какудзу рассеянно поправляет очки и вновь углубляется в ненавистные Хидану бумажки.
"Сам дурак!" - хочет завопить Хидан, но в этот момент Какудзу бормочет:
- Я заметил и тоже тебя люблю.
На полу - кроваво-красочные иероглифы матерно информируют о бессмертных чувствах бессмертного Хидана к своему бессмертному напарнику.
В каменных покоях пустынно и тихо. Пэйн ушел мокнуть под дождем.
"Ох уж эти новые инструкции", - хмурит бровки Конан, вытягивает из своего бумажного крыла белый листок и упражняется в оригами, от старательности высунув кончик языка. Когда поделка закончена, она подлетает к окну, шурша крыльями и дирижерским взмахом отдает беззвучный приказ.
- Мы любим тебя, Ангел, - выдыхают невидимые охранники. Конан строго кивает, плавно размахивается и запускает самолетик, надеясь, что хотя бы сейчас он достигнет кончика каменного языка...
В темной сырой пещере пестрые голограммы Акацки шипят на пальцах статуи, как яичница, пришпаренная к сковороде, и негромко переговариваются искаженными дзюцу голосами. Но всё стихает, когда появляется Пэйн. Лидер разводит руками и вещает, прорываясь сквозь акустические помехи:
- ...Любовь - есть Боль. И я есть Любовь. С этого дня зовите меня Рабу-рабу.Смешно всё это.
И чертовски трогательно. Не из-за персонажей и сюжетов. Только потому что, есть фикрайтеры, которые пытаются осчастливить выдуманных людей, пусть и так неловко.
@темы:
мои фики,
графоманство,
Наруто,
фики,
мозгочёс